Аннотация
Статья представляет собой обзор существующих научных взглядов на иронию как явление, находящиеся на стыке нескольких дисциплин. Представлены определения этого феномена с точки зрения философско-эстетического, антропологического, литературоведческого, лингвистического подхода. Перечислены взгляды на иронию как категорию комического, мировоззренческую категорию, как на способ восприятия и осмысления действительности. Разнообразные трактовки понятия «ирония» рассмотрены в сопоставлении, приведены аргументы, обосновывающие авторское согласие/несогласие с существующими формулировками. В центре внимания статьи – ирония-эффект, возникающая как результат взаимодействия между собеседниками: иронизирующим говорящим и воспринимающим и интерпретирующим иронию реципиентом. Автор указывает на то, что в процессе коммуникации ирония является своеобразным барьером для разделения участников на «иронизирующих» и их «жертвы», то есть на тех, кто в состоянии интерпретировать иронию и «непосвященных». Дискурсивная ирония рассматривается как продукт взаимодействия, сотрудничества между автором и адресатом, в результате которого иронический эффект может возникнуть (при правильной интерпретации иронического высказывания) или не возникнуть (в случае коммуникативной неудачи). Целью работы является рассмотрение дискурсивной иронии и определение ее основных особенностей как дискурсивной тактики. Вклад автора в развитие теории дискурса выражен в анализе иронии в английской и русской лингвокультурах В статье выделены основные социокультурные и лингводискурсивные характеристики иронии. Делается вывод о важности иронии в коммуникации, о ее роли в вербальном и эмоциональном интеллекте участников дискурса. Новизна исследования заключается в том, что в предлагаемой работе ирония рассматривается как неотъемлемая характеристика современного английского и русского дискурса, которая обеспечивает достижение говорящим выполнения коммуникативной интенции. Основным результатом работы является постулат об этностилистической маркированности иронии, что открывает широкие перспективы для изучения особенностей иронии в национальных дискурсах. Данные, представленные в статье, могут быть использованы для дальнейшего развития этностилистики, лингвопрагматики, теории межкультурной коммуникации.
Ключевые слова: ирония, коммуникация, дискурс, этностилистика, дискурсивная тактика.
Ирония представляет собой многоплановое явление, выходящее далеко за пределы языка. Ученые рассматривают иронию с точки зрения философско-эстетического подхода, как категорию комического, а также в литературном и лингвистическом аспектах. Отечественные и западные исследователи говорят о тотальности и повсеместности иронии: она присутствует в межличностной коммуникации, искусстве, журналистике, рекламе, политике, науке и в целом практически во всех областях культурного взаимодействия. В данной статье представлен взгляд на иронию как элемент дискурса и как дискурсивную тактику.
Трактовка понятия «ирония»
Само слово «ирония» имеет значения, выходящие за рамки понятия фигур речи. Ф. Шлегель определяет ее как «настроение, оглядывающее все с высоты и бесконечно возвышающее над всем обусловленным, в том числе и над собственным искусством, добродетелью или гениальностью» [10, с. 283].
Понимание иронии меняется с течением времени, она по-разному толкуется не только представителями разных культур, но и внутри одной культуры, «ее по-разному представляют себе ученые и люди, не относящиеся к науке» [18, с. 9]. Ф. Юс подчеркивает, что ирония непременно нуждается в некоем фоне (так называемое «эхо» – echo), подкрепляющем ее: мнении, норме, мысли или высказывании, с которыми она ассоциируется [20, с. 100]. Р. Чеймберс называет иронию явлением «невысказанного понимания» (“a matter of unspoken understandings”) и явлением «идеологической сложности», т. е. основанным на общем понимании устройства мира [12, с. 19]. В приведенных определениях представляется особенно важным подчеркнуть оценочность, которой обладает ирония и которая проявляется в модальности иронии (позитивной или негативной).
В ранних толкованиях иронии зафиксировано, что ирония – это разновидность лжи, так как говорящий высказывает нечто противоположное тому, что думает, следовательно, говорит неправду. Такое понимание отражено в этимологии: в древнегреческом языке «иронизировать» означало «говорить ложь», «насмехаться», «притворяться». Ю. Н. Варзонин предлагает объединить иронию и ложь на том основании, что они изначально не присутствовали в языке, точнее сказать, не были информационными техниками человека: когда-то они появились в арсенале личности, потом закономерно обрели языковой способ кодирования. По мнению этого исследователя, человек сам учится лжи, точно так же он постигает механизмы иронии; следовательно, «нет ничего более близкого лжи, чем ирония» (Варзонин, Ю. Н. Коммуникативные акты с установкой на иронию : специальность 10.02.19 «Теория языка» : диссертаци на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Варзонин Юрий Николаевич. – Тверь, 1994. – С.30). Данное наблюдение, на наш взгляд, верно лишь отчасти, а именно в том, что искусство лгать и иронизировать не преподается, а приходит в процессе жизненного опыта. Мы разделяем точку зрения Н. Н. Панченко о том, что вранье, обман не всегда деструктивны [4], в этом тоже проявляется сходство иронии и лжи. Зачастую ложь, как и ирония, является инструментом манипулирования мнением собеседника, что также сближает эти понятия. Мы разделяем мнение, что ироническое высказывание всегда ложно с точки зрения логики. Тем не менее ирония и ложь различны по своей сути из-за разницы в коммуникативных интенциях авторов ироничного/лживого высказывания.
Связь иронии с намеренной неискренностью была отмечена многими авторами [5, с. 14–15]; [11, с. 117]; [13, с. 57–58]; [17, с. 83], которые, в частности, обращают внимание на обманчивую природу иронии (“the deceitful nature of irony”) и полагают, что «косвенность иронии является щитом, маскирующим истинное намерение, которое может расцениваться говорящим как рискованное» [14, с. 165].
Несмотря на то что отличить иронию от лжи иногда бывает трудно, между ними существуют явные различия, на которые указывали многие исследователи иронии [1-3, 5-7, 15 и др.]. Ложь в большинстве случаев имеет корыстную цель и прячется под маской истины; ирония же, явная или неявная, рассчитана на понимание собеседником скрытого смысла – без этого ироническое высказывание теряет свое значение. А. Ф. Лосев пишет по этому поводу: «Ирония в отличие от обмана не просто скрывает истину, но и выражает ее <…> Сущность иронии заключается в том, что я, говоря “да”, не скрываю своего “нет”, а именно выражаю, выявляю его» [3, с. 73]. Замечено, что ирония, в отличие от простого обмана, предстает как бы в двойной экспозиции, когда утверждение и снимающее его отрицание выражаются явно [6]. В противоположность лжи, ирония не имеет намерения выдать себя за правду, автор иронического высказывания намеренно передает информацию о своей неискренности. Являясь выражением неискренности говорящего, ирония идет дальше, это не столько выражение, сколько передача неискренности. На наш взгляд, главное различие между иронией и ложью заключается в коммуникативном намерении говорящего: цель лжеца всегда лежит вне высказывания, в то время как ироническая фраза, в которой притворство говорящего очевидно, является самоцелью (выражением отношения к объекту иронии).
Помимо неискренности необходимо также отметить такое свойство иронии, как ее неоднозначность. Д. С. Храмченко справедливо указывает на варьирование иронии от тонкой насмешки, выраженной в скрытой форме, антифразиса, до способа мировоззрения [8]. С этой неоднозначностью связано и многообразие ее видов: вербальная, ситуативная, структурная, космическая, ирония судьбы и т. д., что определяет выбор подхода к анализу той или иной ее разновидности.
Лингвисты различают риторико-стилистический, структуральный и прагматический подходы к изучению иронии, последний из которых рассматривает ее в аспекте теории речевой деятельности, в аспекте речевых актов, максим и принципа кооперации. По мнению Е. А. Брюхановой, ирония является сегментным концептом, и в ней следует выделять три компонента: философско-эстетическая (мировоззренческая) ирония, литературоведческая (как часть комического) и стилистическая ирония (Брюханова, Е. А. Когнитивно-историческая обусловленность иронии и ее выражение в языке английской художественной литературы (на материале произведений О. Уайльда, С. Моэма, Дж. Барнса) : специальность 10.02.04 «Германские языки» : диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. – Москва, 2004. – 170 с.).
Исследователь иронии С.И. Походня [7] выделяет в рамках литературоведческой иронии два основных типа: ирония как стилистический прием (ироническая насмешка) и ирония как эффект, производимый на читателя (или зрителя, так как данный тип иронии часто встречается в драматических произведениях). Это дает возможность говорить о разнице в терминах «ирония-прием» и «ирония-эффект»: «Подход к иронии как к способу мировосприятия подвел и литературоведов, и лингвистов к необходимости разграничения двух понятий: ирония как средство, техника, стилистический прием и ирония как результат – иронический смысл, созданный рядом разноуровневых средств языка» [7, с.16].
Говоря о дискурсивной иронии, то есть той иронии, которая возможна только при совместном участии автора и адресата иронического высказывания, мы подразумеваем значение «ирония-эффект», имея в виду эффект, возникающий в процессе взаимодействия собеседников.
Этностилистическая маркированность иронии
Так же, как и юмор, ирония имеет национально-культурную специфику. Юмор является национальным достоянием каждого народа, он проявляется в образе жизни и способах взаимодействия с окружающей действительностью, во взаимоотношениях между людьми и, конечно, в языке. Представители разных культур смеются над разными вещами: то, что считается смешным у одного народа, возможно, не покажется таковым другому. Поскольку юмор является неотъемлемой частью языковой картины мира, необходимо знать и понимать его механизмы, чтобы эффективно общаться. Точно так же необходимо принимать во внимание факторы, определяющие особенности использования иронии в разных иронических жанрах: этностиль, идиостиль и ситуативный контекст. Ирония часто служит своеобразным фильтром для выявления «своих», т. е. тех, кто понимает и правильно интерпретирует слова говорящего. По замечанию Л. Хатчеон, ирония делит слушателей на целевую аудиторию и «жертвы», провоцируя эмоциональную реакцию и у первых, и у вторых [16, с. 2]. Ирония является тонким инструментом общения и используется говорящим для наблюдения за реакцией собеседника и оценки его интеллекта, который можно подразделить на вербальный и эмоциональный, что предопределяет оценку «вербального интеллекта: языковых способностей и талантов, а также эмоционального интеллекта: эмоциональной реакции на ироническое высказывание» [2, с. 91].
Корректное толкование иронии может сблизить собеседников, создать эффект «причастности», обеспечить комфортную и плодотворную коммуникацию. Непонятая или неуместная ирония, напротив, приводит к разрушению понимания, ухудшению межличностных отношений. Иначе говоря, понимание иронии «ведет либо к хаотизации, либо к гармонизации общения» [12, с. 179].
Итоги
Суммируя все вышесказанное, можно определить роль иронии в коммуникации следующим образом: ирония – важный компонент коммуникации, который добавляет эмоции и оттенки в процесс взаимодействия участников общения. Используя метафору, предложенную К. М. Шилихиной, мы присоединяемся к мнению, что «ирония – это приправа, придающая блюду вкус и пикантность» [9, с. 31]. Развивая эту мысль, можно добавить, что эффект коммуникации может как улучшаться (при правильном и уместном употреблении иронии), так и ухудшаться (при неумелом, чрезмерном, неоправданном использовании этого инструмента).
В настоящем исследовании ирония понимается как характеристика современной политической коммуникации, проявляющаяся в ироническом образе говорящего. Характер используемой иронии, частотность иронических высказываний и их функции обусловлены национально-культурной спецификой, индивидуальными особенностями иронизирующей личности и ситуативным контекстом. Ирония выполняет разнообразные функции, подчиняется определенным механизмам порождения и выражается при помощи обширного набора языковых средств.
Вывод
Суммируя основные социокультурные и лингводискурсивные характеристики иронии, отметим наиболее важные из них: намеренная неискренность, неоднозначность, этнодискурсивность, двойственность (ирония-прием и ирония-эффект). Двойственность иронии принимается во внимание при рассмотрении ее как дискурсивной практики и как свойства дискурса, возникающего в результате взаимодействия между автором и адресатом.
Список литературы
1) Ермакова, О. П. Является ли ирония речевым жанром? (Еще раз о некоторых особенностях иронии) / О. П. Ермакова. – Текст : непосредственный // Жанры речи. – Вып. 1-2(9-10). – Калуга, 2014. – С. 74–80.
2) Жирова, И. Г. Ирония – «ключевое слово» в британской и французской языковых культурах / И. Г. Жирова, Н. Г. Епифанцева. – Текст : непосредственный // Ученые записки национального общества прикладной лингвистики. – 2018. – № 2(22). – С. 77–98.
3) Лосев, А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство / А. Ф. Лосев. – Москва : Искусство, 1995. – 320 с. – Текст : непосредственный.
4) Панченко, Н. Н. Достоверность как коммуникативная категория : монография / Н. Н. Панченко. – Волгоград : Перемена, 2010. – 395 с. – Текст : непосредственный.
5) Пивоев, В. М. Ирония как феномен культуры / В. М. Пивоев. – Петрозаводск, 2000. – 106 с. – Текст : непосредственный.
6) Пигулевский, В. О. Ирония и вымысел: от романтизма к постмодернизму / В. О. Пигулевский. – Ростов-на-Дону : Фолиант, 2002. – 418 с. – Текст : непосредственный.
7) Походня, С. И. Языковые виды и средства реализации иронии / С. И. Походня. – Киев : Наукова думка, 1989. – 126 с. – Текст : непосредственный.
8) Храмченко, Д. С. Ирония как средство активизации синергийных процессов прагма-семантической самоорганизации английского делового дискурса / Д. С. Храмченко. – Текст : непосредственный // Вестник Самарского государственного университета. – 2009. – № 67. – С. 175–180.
9) Шилихина, К. М. Современные теории вербальной иронии: основные проблемы / К. М. Шилихина. – Текст : непосредственный // Язык, коммуникация и социальная среда. – Вып. 6. – Воронеж : ВГУ, 2008. – С. 24–32.
10) Шлегель, Ф. Эстетика. Философия. Критика : в 2 т. / Ф. Шлегель / составление, перевод с немецкого, вступительная статья Ю. Н. Попова. – Т. 1. – Москва : Искусство, 1983. – 479 с. – Текст : непосредственный.
References
{1} Brown, R. L. (1980). The pragmatics of Verbal Irony. Language Use and the uses of Language, 111–127.
{2} Chambers, R. (1990). Irony and the canon. Profession, vol. 90, 18–24.
{3} Fraser, B. (1983). The domain of Pragmatics. Language and Communication, 29–59.
{4} Giora, R. (2001). Irony and its discontent. Utrecht publications in general and comparative literature, vol. 35, 165–185.
{5} Gornostaeva, А. (2019). Irony and Communicative Values in Political Discourse: Intercultural and Interpersonal Communication. International Journal for Cross-Disciplinary Subjects in Education (IJCDSE, vol. 10, is. 4. – URL: http://infonomics-society.org/ijcdse/ (дата обращения: 12.09.2023).
{6} Hutcheon, L. (2005). Irony’s Edge. The Theory and Politics of Irony. New York : Routledge.
{7} Leech, G. N. (1983). Principles of pragmatics. New York : Longman.
{8} Muecke, D. C. (1982). Irony and the Ironic. London ; New York : Methuen.
{9} Perrine, L. (1993). Literature: Structure, Sound, and Sense. Fort Worth : Hartcourt Brace College Pub.
{10} Yus, F. (2018). Attaching Feelings and Emotions to Propositions. Some Insights on Irony and Internet Communication. Russian Journal of Linguistic, vol. 22(1), 94–107.
Для цитирования:
Горностаева А.А. Социокультурные и лингводискурсивные характеристики иронии // Litera. 2024. № 3. С. 199-201. DOI: 10.25136/2409-8698.2024.3.70258 EDN: HVOEMA URL: https://nbpublish.com/library_read_article.php?id=70258
